Как открыть школу для своего ребёнка. Интервью с Мариной Струльниковой

Марина Струльникова не работает в системе образования, хотя в университете училась на педагога. Она просто воспитывает своих детей (у них с мужем их четверо), которым в школе часто бывает некомфортно, непонятно, сложно, и приходится подчиняться разным правилам. Устав решать проблемы старших, Марина решила создать собственную школу для младших — с современными программами, лучшими учителями и своими правилами. Школа называется «Дети Да Винчи», и пока она совсем маленькая, в ней один класс — первый. Но из неё Марина и её единомышленники готовы вырастить большой, серьёзный и современный проект.

За фотографии в очередной раз хочется поблагодарить Марию Цуман, которая нашла немного времени в своём графике и поснимала Марину в «естественной среде».

Я убеждена, что школа есть жизнь

— Как родилась сама идея создания такой школы?

— К ней подтолкнул опыт со старшими детьми. У нас двое старших детей, один уже закончил школу и учится на втором курсе университета в Китае. Он заканчивал 38-ую школу. Второй сын учился в гимназии № 2. Мы там получили огромное количество проблем. Собственно, после этого негативного опыта у меня появилась мысль, что нужно создавать свою школу. Прежде всего, надо это делать для Ромы, третьего сына. Он необычный ребёнок, ему не подойдет классическая система образования.

— А почему так?

— Он не системный ребёнок. К нему нужен определённый подход, а в классе, где сорок детей и один преподаватель, какой бы он ни был вдохновлённый, он подхода не найдет. В этом случае невозможно узнать про каждого ребенка, понять, какой у него способ мышления, как с ним лучше взаимодействовать. Это невозможно в силу физических обстоятельств. Я уже не говорю, что есть проблемы, связанные с учителями, которые выгорают. А в той системе, которая сейчас существует, невозможно долго работать и не выгореть.

По первому образованию я педагог, я работала в школе, знаю об этом изнутри. Потом я получила юридическое образование. У меня сложная инвестиционная юридическая деятельность, связанная с курированием стартапов. У нас был большой проект «Технокампус» (комплекс высокотехнологичных проектов на территории Ульяновской области — прим. ред.) в Новом городе. Иностранные предприятия туда приходят и ведут разработки. Им для этого требуются высококвалифицированные кадры, которые они ищут по разным регионам России и в других странах.

Иностранцы предъявляют строгие требования к релокации, требуют хорошую школу для детей. Если они такую школу не находят, переезжать отказываются. Сначала у меня родилась идея сделать школу на базе «Технокампуса», потом мы её презентовали губернатору Сергею Морозову. Ему это понравилось, он стал поддерживать проект. Я ушла из наноцентра заниматься большой школой, которую мы хотели построить. Для этого разработали очень классную концепцию с самыми сильными в России представителями сферы образования, такими, как Марк Сартан, Татьяна Ковалёва и другие. Мы создали концепцию, школа по всем показателям должна была получиться классной. Основной её смысл в том, что школа находится в «Технокампусе», ребята туда приходят, получают опыт, знания, напрямую работают со стартаперами, учёными. Но, к сожалению, нам заморозили финансирование, мы не смогли построить школу. Много было разных неприятных моментов, я ушла из проекта.

— Что вам не нравилось в системе образования в целом?

— Мир сумасшедшими темпами развивается, мы просто не успеваем за развитием технологий, а в школах устаревшие методики. Образование должно меняться, поэтому я даже не представляю, как можно в устаревшем формате работать, когда всё уже есть в смартфоне. Никакой, даже самый лучший, учитель не может с этим конкурировать. Я могу не набирать текст, а просто сказать: «Привет, Сири! Какой длины экватор?». И сразу получу ответ.

На мой взгляд, современная школа должна развивать навыки. Важнейшим остаётся навык поиска информации, которой сейчас так много, и она такая небезопасная. Нужно учить анализировать информацию, говорить, где источники правильные, а где — неправильные. Мне кажется, когда ребёнка учат командной работе, взаимодействию, это важнее, чем умение писать и читать. Если ты хочешь что-то узнать, тебе нужно это прочитать. В школе дети не понимают, для чего они делают что-то, там учение ради учения. Это всё вне контекста жизни. Получается, что ребёнок в школе что-то делает, не понимая, зачем, а потом он живёт. И это две разные плоскости. А я убеждена, что школа есть жизнь, и ребёнку грех не показывать этого.

В нашей школе основная ценность — это смысл. Дети должны понимать, зачем они что-то делают. Например, математика структурирует знания о мире, помогает упорядочить хаос у тебя в голове, увидеть красоту мира. Это абсолютно прикладная наука. А в обычной школе ученик только в 9 классе узнаёт, что мир, оказывается, объёмный, а не плоский. Ведь так не должно быть!

В нашей школе подход связан с тем, что в течение года дети проходят определённый объём знаний о мире вокруг. Предметы помогают углубить, расширить эти знания. Если сейчас они проходят тему про Землю, то математика помогает узнать, что такое шар, по литературе они читают тексты на эту тему, по английскому узнают названия цветов. Сегодня у них была керамика, они лепили рельеф Земли. Они могли посмотреть на карту, выбрать то, что им больше нравится, придумать цвета.

Я уверена, что нельзя реализовать нашу главную идею в четырёх стенах. Ты постоянно должен смотреть вокруг, бывать на природе, проникать на производства и в лаборатории. Например, побывать в аэропорту и посмотреть, куда уехал чемодан. Это такая профориентация с самого детства.

Родители сказали: «Марин, сделай семейный класс, а мы тебе поможем в порядке партнёрства». И мы рискнули

— Как вы перешли от изначальной идеи к той, что реализуется сейчас?

— Я поняла, что большую школу мы не тянем, потому что нужно глобально заниматься привлечением инвестиций, и, скорее всего, без государственной поддержки мы не сможем это сделать. Но уже было очень много моего личного ресурса потрачено. Я не могла всё бросить и пошла искать помещение меньшего размера, решила «выращивать» такую школу.

В итоге появились родители, которые почему-то мне доверились и сказали: «Марин, сделай семейный класс, а мы тебе поможем в порядке партнёрства». Я подумала, что это решит мою задачу, но не будет слишком дорого стоить. Для этого не нужно каких-то лицензий, это инициатива родителей. Мы рискнули.

Екатерина Иванникова, мама ученицы школы «Дети Да Винчи»Про идею школы «Дети Да Винчи» я знала давно и очень ждала её. Потому что у меня личный негативный опыт взаимодействий с системой образования, я школу ненавидела, и мысль об общеобразовательной школе для дочери вызывала только тоску. Я уверена, что школьная система напрочь отбивает у живого любознательного ума охоту задавать вопросы, искать ответы — то есть учиться. Тут можно много спорить о том, что я проецирую собственный опыт, о том, что не у всех так и бывает нормально и пр., но я так чувствую, как же я буду по утрам рассказывать дочери, что в такую рань надо идти в школу, потому что это хорошо, если в такое «хорошо» я не верю? Общеобразовательная школа — это рулетка, где мы ничего не выбираем и ни на что не влияем.
Я верю, что если человеку дать инструменты, говорить с ним, не затыкать его, если поощрять поиски ответов, обеспечивать безопасность в отношениях с учителем и между детьми, то человек будет учиться легко. Создательница школы, наш рулевой, человек со 100-процентной вовлечённостью и видением, Марина Струльникова, и все наши родители разделяют общие ценности. Все мы стремимся к тому, чтобы детям в школе было интересно, и интерес к учебе не угасал.
Прекрасное учебное помещение, дружеское наставничество, лучшие педагоги и интереснейшие программы и ответы на каждый-каждый детский вопрос — это то, что мы хотим дать нашим детям. Мы в самом начале пути, но уже сейчас можно сказать, что именно о такой школе я мечтала. Думаю, что у нас получится.

Очень сложно было найти подходящее помещение в Ульяновске. Я его искала три года, весь рынок знаю. Главные требования к нему — первый этаж, отдельный вход и много света. Большие окна — это связь с миром, когда ты видишь, что вокруг происходит, дождь, снег, радуга… Важна близость к парку, потому что мы каждый день ходим гулять. В середине учебного дня у нас большая прогулка, мы на улице больше часа, иногда даже забираем время от следующего урока. Нам повезло, что мы нашли то, что надо. По сути, всё, что нужно для лицензии, там есть, просто мы её не получаем, потому что не на кого, нет субъекта. Мы просто группа единомышленников.

— А дети числятся на семейном обучении?

— Да, дети на семейном обучении. У меня есть партнёрская школа в Испании, которая аккредитована по российскому законодательству, имеет лицензию российского образца. Наши дети туда прикрепились, мы там будем проходить аттестацию раз в год. Такой формат обучения не предполагает быстрых результатов, как это понимают в минобре. Детям нужна раскачка, чтобы дети адаптировались, мы не хотим кого-то заставлять делать, мы против давления сверху. Есть предположение, что к новому году не все будут хорошо читать и писать, как того требует ФГОС или что-то там. Сейчас даже они отказались от проверки скорости чтения, потому что это не показатель успеваемости. Если ты читаешь быстро, но не понимаешь прочитанного, какой смысл в этом.

У нас продолжается адаптация, потому что когда много свободы — это тоже сложно. Некоторым педагогам не на что опереться, они боятся свободы. Это нужно чувствовать и давать им время. У нас пока нет оценок, мы не пугаем детей. Цель — чтобы дисциплина родилась в самом ребёнке.

— Как вы выбирали педагогов, где их искали?

— Это довольно сложно. Был выбор: либо это должен быть один человек, как в начальной школе, либо разные для разных предметов. Такого волшебного человека, который одинаково хорош во всех предметах, мы не нашли, и пригласили разных учителей. Когда я искала педагогов, главным требованием было то, чтобы человек занимался чем-то интересным в жизни, помимо того, что был педагогом. Важно, чтобы учитель показал детям своё дело, которым он горит, которое его вдохновляет. У нас все педагоги с какой-то страстью. Например, наставник Сергей — музыкант, барабанщик, он этим живёт.

Нам с Сергеем очень повезло. Я ему предложила стать наставником, и он сразу согласился, не уточнив. Он сказал, что ему понравилась идея, и он готов работать. Даже про зарплату не спросил. Мне очень нравится, что все педагоги мотивированы не только материальной стороной, им нравится формат, то, что из этого вырастет что-то большое. Это на 100 процентов социальный проект. И у меня тоже есть такая идея, что нужно масштабировать небольшую школу в заведение на 150 человек. Со своим отдельным зданием, с мастерскими, с лабораториями, чтобы дети учились что-то делать руками. Это, наверное, моя мечта.

— Что для этого необходимо в Ульяновске?

— Для этого нужна помощь инвесторов. Мы сейчас как раз ищем людей, которые уже заработали себе на жизнь и реализацию всех потребностей и понимают, что нужно сделать что-то хорошее для других. Нам нужны меценаты, которые, возможно, хотят создать хорошую школу для своих детей. В Ульяновске мало нормальных школ, но хочется, чтобы был выбор, чтобы хороших школ было больше. Я не говорю, что наша школа идеальна и всем подойдёт, нет! Но у ребёнка должна быть возможность выбирать.

Наталья Ефимова, мама ученицы школы «Дети Да Винчи»Мы все любим своих детей. И мы хотим, чтобы они росли в атмосфере, способствующей их творческому развитию и раскрытию индивидуальных особенностей, с которыми дети приходят в мир, их талантов. Каждый ребёнок наделён определенными дарами, и любой любящий родитель это знает и хочет, чтобы, попав во внешний мир, их росток продолжал продуктивно развиваться и превращаться во взрослое мощное дерево с уникальными плодами.
Мы построили школу, которая не только поддерживает идею бережного отношения к детям, но и адаптирует ребёнка к социальной среде и развивает жажду активной самореализации в мире. Потенциал, заложенный в человека природой, всегда рвётся быть реализованным: школа «Дети Да Винчи» помогает ребёнку сформировать творчески смелые пути для самопроявления в жизни. Здесь у каждого ребёнка есть возможность быть ярким именно в той форме, которая близка его природе: все идеи будут услышаны и поддержаны. В нашей школе дети учатся коммуницировать, работать в коллективе и взаимодействовать, учатся договариваться, ставить цели и реализовывать общие и личные проекты.
Новый мир развивается стремительно, и нам, взрослым, учиться следует у них, прислушиваясь, развивая чувствительность и бережно направляя, предоставляя возможности выбора, при этом учить брать на себя ответственность за их выбор.
И самое главное, не страшиться ошибок: за ошибками кроется бесценный опыт, а без опыта мы машины, сами себе не принадлежащие и не имеющие возможности управлять своей жизнью.
Право на ошибку — есть. Право на выбор — есть. И при этом есть и ответственность за все, что влечёт за собой ошибка, опыт и выбор. Когда ребёнок осознаёт, что за все вышеперечисленное отвечает он сам, внутри формируется смелость в принятии дальнейших решений. Собственно, цель образования я вижу в этом.

— Вы рассматриваете в будущем возможность инклюзивного образования? Этого точно нет в ульяновских школах.

— Если наши ресурсы будут позволять помочь ребёнку, то, конечно. Другой вопрос — сколько таких детей мы можем взять в класс, чтобы всем было хорошо. Я считаю, что это очень важно. Особенным детям нужен тьютор, человек, который постоянно будет им помогать. Мне очень грустно, что в России декларируется инклюзивное образование, а по факту, его нет. Такие дети могли бы больше получать и жить нормальной жизнью. Например, в Италии инвалиды не чувствуют себя ущемлёнными, они везде передвигаются на колясках, у них есть все возможности. У нас инвалиды не могут ничего. У меня от этого просто мурашки бегут!

Дети не хотят уходить домой, их со скалодрома снимают, они за него цепляются!

— Если школьников снова отпустят на дистанционное образование из-за коронавируса, вы что будете делать?

— Мы будем выполнять требования законодательства. Если будет разрешено собирать меньше 10 детей, мы проходим. Если будет сказано: сидите дома и никуда не выходите, мы не сможем работать. Нарушать не хотим, уйдём на дистанционное обучение. Это сейчас тоже важно — уметь выстраивать процесс с помощью технологий. У меня старший ребёнок учился на дистанционном курсе полгода, я могу сказать, что все процессы отлично выстраиваются. Просто на это нужно больше времени.

— Как на открытие школы реагируют сами ребята?

— Все дети в школе счастливы. Они по утрам бегут вперёд родителей и не хотят уходить домой, играют до последнего, их со скалодрома снимают, они за него цепляются. У них хорошо организована среда: есть скалодром, батут, всё, чтобы психическое напряжение сбросить после занятий. Есть настольные игры, мягкий тёплый пол, на котором можно лежать. Дети могут лежать и сидеть даже на подоконниках, мы для них специально всё обустроили. Среда работает на содержание, всё взаимосвязано.

Я убеждена, что строить большие школы нужно только после того, как есть концепция. Форма должна поддерживать то, что внутри. А не так, что построили коробку, и пусть там что-то происходит. Дети привыкают, я вижу положительную динамику, они начали внимательнее слушать и охотнее делиться. Я как перфекционист ещё не на 100 процентов довольна, но я уверена, что всё получится. Мы постоянно рефлексируем, каждый день обсуждаем, что было хорошего, цепляемся за это, хотим из этого выращивать практики, которые работают.

— Есть ли у вас поддержка в образовательной сфере?

— Я даже не знаю, в чём она может быть нужна. Поддержка нужна, когда это будет вырастать в коммерческий проект. Хотя, на самом деле, школу сложно назвать коммерческим проектом, это, скорее, благотворительность. Инвестиции не возвращаются. Я много это изучала, у меня много друзей, которые открыли свои школы, я смотрела, как это делают в других странах. Насмотренность у меня большая. Могу сказать, что в большинстве случаев это не бизнес. Они выживают как-то за счёт вложений, спонсоров. На следующий год, конечно, нам будет нужна поддержка от минобра, нужно получать лицензию, но это делается сложно.

По образовательным программам от минобра нам не нужно ничего, потому что мы сами их разрабатываем. Я твёрдо убеждена, что в этом подходе нельзя себя ограничивать одной программой. Нам нужно что-то для опоры, но это больше для педагогов. У нас был учитель, который сказал: «Можно я учебник по русскому языку вот такой возьму, мне так спокойнее». Мы разрешили, если это помогает. Мне хочется, чтобы у педагогов было больше творчества, и они не выгорали. Поддержку мы будем получать от Москвы, дистанционно.

Я, наверное, больше могу предложить помощь, если мы будем привозить кого-то интересного, я планирую приглашать педагогов из обычных школ, чтобы не только нам было полезно. Делиться нашим опытом мы тоже готовы!

В обычной школе на самое главное не хватает времени или возможностей

Мы назвали школу именем Леонардо да Винчи, потому что он был уникальным человеком, универсалом, который имел огромный кругозор. Да Винчи был художником, изобретателем, много всего изобрел. Это очень хорошо отражает суть наших процессов. Мы хотим показать детям мир и дать им возможность всё попробовать. Я вообще за целостность. Мне нравится, когда всё со всем связано: и содержание, и среда, и бренд. Во всё нужно вкладывать душу.

— И дети, наверное, так лучше понимают.

— Жизнь целостная, она не делится на математику и русский… Это мы разделили, чтобы нам было проще договориться. Мы говорим: чёрное и белое, а в настоящей жизни сколько-то оттенков серого. Чёрного и белого нет, как нет идеального квадрата или круга. В нашей школе мы хотим немного раздвинуть представление о мире, сказать, что есть белое, чёрное и другие цвета, которые ты можешь сам поискать. Хотим давать детям пробовать и не бояться ошибаться, потому что в обычной школе всё обусловлено программой, а на самое главное, на мой взгляд, не хватает времени или возможностей. Мне очень хочется, чтобы у нас всё получилось.

Фото: Мария Цуман

Автор(ы) статьи: Дарья Рыкова